Форум » Беседка » Поговорим о поэзии? » Ответить
Поговорим о поэзии?
Romi:
Carrie: Svetlana А уж я как люблю... "Вновь я посетил...", "Октябрь уж наступил", куски из "Онегина", из "Полтавы" и т.д. - очень часто сама себе читаю где-нибудь в транспорте или вообще под настроение - благо заученное с детства запоминается потом уже на всю жизнь, никаким склерозом не вытравить... А эти два - тоже из любимейшего, оба адресованные Наталье Николаевне, в первом случае еще невесте, во втором - жене. Какие мудрые строки, с годами только все больше убеждаюсь в их мудрости.
olja: Carrie пишет: В честь дня рождения солнца нашей поэзии, Александра нашефсе Сергеевича, решила вспомнить что-нибудь любимое Ой, и правда, 6 июня. Присоединюсь с любимым...вернее с отрывком. Я вас люблю - хоть я бешусь, Хоть этот труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной У ваших ног я признаюсь! Мне не к лицу и не по летам Пора, пора мне быть умней Но узнаю по всем приметам Болезнь любви в душе моей. Без вас мне скучно - я зеваю, При вас мне грустно - я терплю; И мочи нет сказать желаю, Мой ангел, как я вас люблю!
Svetlana: ну, если здесь принято стихами, то можно и мне? из любимого Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но пусть она вас больше не тревожит; Я не хочу печалить вас ничем. Я вас любил безмолвно, безнадежно, То робостью, то ревностью томим; Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам бог любимой быть другим.
Romi: Я знаю: век уж мой измерен. Но чтоб продлилась жизнь моя, Я утром должен быть уверен, Что с вами днем увижусь я...
Jane: olja пишет: Присоединюсь с любимым...вернее с отрывком. Алина! сжальтесь надо мною. Не смею требовать любви. Быть может, за грехи мои, Мой ангел, я любви не стою! Но притворитесь! Этот взгляд Всё может выразить так чудно! Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад! Тоже одно из любимых А еще вот это хулиганство: Вот перешед чрез мост Кокушкин, Опершись ...... о гранит, Сам Александр Сергеич Пушкин С мосьё Онегиным стоит. Не удостоивая взглядом Твердыню власти роковой, Он к крепости стал гордо задом: Не плюй в колодец, милый мой. Дальше уж совсем злостное хулиганство
Tatiana: И ещё немножко: На холмах Грузии лежит ночная мгла; Шумит Арагва предо мною. Мне грустно и легко; печаль моя светла; Печаль моя полна тобою, Тобой, одной тобой... Унынья моего Ничто не мучит, не тревожит, И сердце вновь горит и любит - оттого, Что не любить оно не может. И, рядышком, в этом же году: Подъезжая под Ижоры, Я взглянул на небеса И воспомнил ваши взоры, Ваши синие глаза. Хоть я грустно очарован Вашей девственной красой, Хоть вампиром именован Я в губернии Тверской, Но колен моих пред вами Преклонить я не посмел И влюблёнными мольбами Вас тревожить не хотел. Упиваясь неприятно Хмелем светской суеты, Позабуду, вероятно, Ваши милые черты, Лёгкий стан, движений стройность, Осторожный разговор, Эту скромную спокойность, Хитрый смех и хитрый взор. Если ж нет... по прежню следу В ваши мирные края Через год опять заеду И влюблюсь до ноября. И ещё хочется, и ещё, не оторваться.
Belka: Девочки, у меня сегодня случилось просто маленькое чудо . Пришла я с ребенком в нашу местную медиатеку. Стали мы с ним искать себе книжки. Библиатекарша стала ребенку помогать, пока он не снес все полки, а я спокойненько нырнула за чем-нибудь вкусненьким и, о Боже!, в нашеы деревне "уж-не-знаю-сколько-тыщ-километров-от-Одессы" МАДЕЛьШТАМ . Еле до дома добежала... Есть ли еще любители? Обожаю его армянскиe стихи. То есть я, конечно, никогда в "Эривани" (с) не была, но мне кажется, с его стихами, что да. А вот это, разве не чудо? После полуночи сердце ворует Прямо из рук запрещенную тишь. Тихо живет - хорошо озорует, Любишь - не любишь - ни с чем не сравнишь... Любишь - не любишь, поймешь - не поймаешь... Не потому ль, как подкидыш, дрожишь, Что пополуночи сердце пирует, Взяв на прикус серебристую мышь?
Carrie: Belka пишет: Есть ли еще любители? Обожаю его армянскиe стихи. Ах, ничего я не вижу и бедное ухо оглохло, Всех-то цветов мне осталось лишь сурик да хриплая охра... Я, я любитель. И не только армянских стихов, но и многого, многого другого. Даже боюсь начать цитировать, не остановлюсь на ночь глядя... * * * Бессоница, Гомер, тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины: Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный, Что над Элладою когда-то поднялся. Как журавлиный клин в чужие рубежи - На головаx царей божественная пена - Куда плывете вы? Когда бы не Елена, Что Троя вам одна, аxейские мужи? И море, и Гомер — все движимо любовью. Кого же слушать мне? И вот, Гомер молчит, И море черное, витийствуя, шумит И с тяжким грохотом подxодит к изголовью. * * * Ни о чем не нужно говорить, Ничему не следует учить, И печальна так и хороша Темная звериная душа: Ничему не хочет научить, Не умеет вовсе говорить И плывет дельфином молодым По седым пучинам мировым. *** Я скажу тебе с последней Прямотой: Все лишь бредни, шерри-бренди, Ангел мой. Там где эллину сияла Красота, Мне из черных дыр зияла Срамота. Греки сбондили Елену По волнам, Ну а мне - соленой пеной По губам. По губам меня помажет Пустота, Строгий кукиш мне покажет Нищета. Ой-ли, так-ли, дуй-ли, вей-ли, Все равно. Ангел Мэри, пей коктейли, Дуй вино! Я скажу тебе с последней Прямотой: Все лишь бредни, шерри-бренди, Ангел мой. И-эх, а до самых любимых еще даже и не дошла...
Belka: Carrie, ох ублажила ... Утащила в "альбом". А вот это, про импрессионизьмь . Обожаю: Художник нам изобразил Глубокий обморок сирени И красок звучные ступени На холст, как ступья, положил. Он понял масла густоту: Его запекшееся Лето Лиловым мозгом разогрето, Расжиренное в духоту. А тень-то, тень всё лиловей! Свисток иль хлыст как спичка тухнет. Ты скажешь: повара на кухне Готовят жирных голубей. Угадывается качель, Недомалеваны вуали, И в этом солнечном развале Уже хозяйничает шмель. Вообще преклоняюсь перед его чувством юмора. У него такие строчки есть, что можно часами прокручивать в голове и ухмыляться. Он очень саркастичным бывает, но, я думаю, это природа + отчаяние. И я б его причислила к лику святых, чесслово. Вернее, великомучеников. Потому что ведь замучили его гады, но он дух сохранил, желание жить и мыслить. И такие стихи писал, что их читать страшновато, а в то вермя такое писать... Даа, "мне наплечи кидается век-волкодав"... Такой талант и такая судьба. А еще, вот это: Какая роскошь в нищенском селеньи Волосяная музыка воды! Что это? Пряжа? Звук? Предупрежденье? Чур-чур меня! Далёко ль до беды! И в лабиринте влажного распева Такая дужная стрекочет мгла, Как будто в гости водяная дева К часовщику поземному пришла. И еще (последнее, честное слово), одно иа моих самых-прелюбимых: Не говори никому, Всё, что ты видел, забудь - Птицу, старуху, тюрьму Или еще, что - нибудь... Или охватит тебя, Только уста разомкнешь, При наступлении дня Мелкая хвойная дрожь. Вспомнишь на даце осу, Детский чернильный пенал Или чернику в лесу, Что никогда не сбирал.
olja: Belka пишет: И такие стихи писал, что их читать страшновато, а в то время такое писать... Да, верно, у него есть стихи просто невероятные, человек был абсолютно свободен, несмотря ни на что. Сейчас не вспомню точно, может, навру, вот такое: О, как мы любим лицемерить И забываем без труда То, что мы в детстве ближе к смерти, Чем в наши зрелые года. Но не хочу уснуть, как рыба, В глубоком обмороке вод, И дорог мне свободный выбор Моих страданий и забот.
Belka: Olja, вот: О, как мы любим лицемерить И забываем без труда То, что мы в детстве ближе к смерти, Чем в наши зрелые года. Еще обиду тянет с блюдца Невыспавшееся дитя, А мне уж не на кого дуться, И я один на всех путях. Линяет зверь, играет рыба В глубоком обмороке вод - И не глядеть бы на изгибы Людских страстей, людских забот. И еще одно, : Я вернулся в мой город, знакомый до слез, До прожилок, до детских припухлых желез. Ты вернулся сюда - так глотай же скорей Рыбий жир ленинградских речных фонарей. Узнавай же скорее декабрьский денек, Где к зловещему дегтю подмешан желток. Петербург! я еще не хочу умирать: У тебе телефонов моих номера. Петербург! у меня есть еще адреса, По которым найду мертвецов голоса. Я на лестнице черной живу, и в висок Ударяет мне вырванный с мясом звонок, И всю ночь напролет жду гостей дорогих, Шевеля кандалами цепочек дверных.
Tatiana: Belka пишет: О, как мы любим лицемерить И забываем без труда То, что мы в детстве ближе к смерти, Чем в наши зрелые года. Еще обиду тянет с блюдца Невыспавшееся дитя, А мне уж не на кого дуться, И я один на всех путях. Линяет зверь, играет рыба В глубоком обмороке вод - И не глядеть бы на изгибы Людских страстей, людских забот. Вот лежит тут на форуме тихонечко... А я хотела другое, если не в тему, простите. Келья моя по окошко в земле, В келье моей образа да кровать, В келье моей три лампады во мгле, В келье моей буду ночь ночевать. Корни мои напитают меня, Корни мои не дадут мне упасть. В келье моей Божьи гусли звенят, В келье моей только Божия власть. В келье моей шепчут ветви ракит, Звон над обителью братской плывёт, И оживает монашеский скит, Благовест в храм на молитву зовёт. Птица взлетела б, да пуля в крыле, Птица взлетит в окончание дней... Боже, будь милостив к Русской земле За возносящих молитвы о ней! Корни мои напитают меня, Корни мои не дадут мне упасть. В келье моей Божьи гусли звенят, В келье моей только Божия власть. Владимир Волков
Lidia: Грач над березовой чащей. Света и сумрака заговор. Вечно о чем-то молчащий, неразговорчивый загород. Лес меня ветками хлещет в сумраке спутанной зелени. Лес меня бережно лечит древними мудрыми зельями. Мятой травою врачует - век исцеленному здравствовать, посох дорожный вручает - с посохом по лесу странствовать... Корни замшелого клена сучьями трогаю голыми, и откликается крона дальними строгими гулами. Резко сгущаются тени, перемещаются линии. Тихо шевелятся в тине странные желтые лилии. Гром осыпается близко, будит округу уснувшую. Щурюсь от быстрого блеска. Слушаю. Слушаю. Слушаю. Юрий Левитанский
olja: Шиповник каждую весну пытается припомнить точно свой прежний вид: свою окраску, кривизну изогнутых ветвей - и то, что их там кривит. В ограде сада поутру в чугунных обнаружив прутьях источник зла, он суетится на ветру, он утверждает, что не будь их, проник бы за. Он корни запустил в свои же листья, адово исчадье, храм на крови. Не воскрешенье, но и не непорочное зачатье, не плод любви. Стремясь предохранить мундир, вернее - будущую зелень, бутоны, тень, он как бы проверяет мир; но самый мир недостоверен в столь хмурый день. Безлиственный, сухой, нагой, он мечется в ограде, тыча иглой в металл копья чугунного - другой апрель не дал ему добычи и март не дал. И все ж умение куста свой прах преобразить в горнило, загнать в нутро способно разомкнуть уста любые. Отыскать чернила. И взять перо. Иосиф Бродский. Шиповник в апреле.
Tatiana: Lidia, спасибо. Очень люблю Левитанского, а это стихотворение слышу впервые. Добавлено: Афанасий Фет ВЕСЕННИЕ МЫСЛИ Снова птицы летят издалёка К берегам, расторгающим лед, Солнце теплое ходит высоко И душистого ландыша ждет. Снова в сердце ничем не умеришь До ланит восходящую кровь, И душою подкупленной веришь, Что, как мир, бесконечна любовь. Но сойдемся ли снова так близко Средь природы разнеженной мы, Как видало ходившее низко Нас холодное солнце зимы?
полная версия страницы